Но и Павлов и его многочисленные ученики и последователи, естественно, устремились дальше. Их целью было постижение закономерностей работы человеческого мозга. Многое уже сделано в этом направлении. Мы с вами, дорогие читатели, говорили о второй сигнальной системе действительности, специфически человеческой функции мозга. Но это еще не физиология человеческой мысли в собственном смысле слова. Про
295
никновение в святая святых природы, разгадка кульминационной сложности ее творения — впереди. И одной из существенных помех для продвижения на этом пути является отсутствие специальной методики исследования мысли. Здесь уже не может быть использовано в неизменном виде классическое павловское наследие.
Какова она будет, эта методика, специфически подходящая к строго научному изучению физиологии человеческой мысли, пока неизвестно. Нам представляется несомненным одно — человек, которого с целью изучения его мысли подвергнут экспериментальному исследованию, должен будет находиться в гипнозе. И нетрудно понять почему. Раз мы хотим изучать физиологические законы работы головного мозга человека, то нам, естественно, надо вычленить из необъятной сложности мышления в целом какие-то отдельные, строго направляемые и контролируемые мысли, не подвергающиеся конкурентному воздействию других непроизвольно возникающих и внезапно пропадающих ассоциаций. Бесконечно сложное явление для того, чтобы изучать, необходимо вначале упростить. Мысли надо, так сказать, отсепарировать, отделить друг от друга — сделать их подчиняемыми воле экспериментатора, и только его воле. Вы догадываетесь, что здесь получается аналогия с Башней молчания. Но только классическая Башня молчания нам тут не поможет. Испытуемый будет сидеть в ней, изолированный от всех раздражителей внешнего мира, и продолжать жить своей жизнью мыслящего существа, и ни одному самому изощренному экспериментатору не будет дано управлять ходом этого мыслительного процесса, взять его, что называется, в свои руки.
Да, конечно, куда уж там постороннему экспериментатору, когда и сам-то испытуемый не в состоянии вести процесс своего мышления в строго заданном направлении, полностью ограждая себя от случайно возникающих воспоминаний, непроизвольно появляющихся ассоциаций, настроений, переживаний и тому подобных проявлений психической жизни.
Тут нужна Башня молчания, но не вне мозга, а внутри него! И вот такую-то Башню молчания, по нашему глубокому убеждению, может воздвигнуть только гипноз. Один он способен взять под контроль мыслительный процесс и, искусственно упростив его, свести до строго прямого взаимодействия вопрос — ответ, приказ — исполнение.
296
Мы убеждены, что тут у гипноза очень большие перспективы послужить науке будущего. Он поможет человеку в самом трудном деле, которое когда-либо стояло перед ним и будет стоять в деле научного познания своей собственной мысли, а тем самым познания самого себя.
А не очень ли все это далеко?
Да, может быть, и далеко, но мы отправились именно в далекое плавание по океану времени, так давайте же не будем отступать теперь, когда корабль нашей фантазии стал выходить на самый широкий простор.
Итак, гипноз и психика...
Мы уже знаем, что многочисленные клинические наблюдения и экспериментальные факты, добытые на сегодняшний день, позволяют рассматривать глубокий, сомнамбулический, гипноз как качественно особое, отличное от бодрствования и сна состояние психики человека, которому присущи характерная избирательность реагирования, выражающаяся в повышении восприимчивости к психологическому воздействию гипнотизирующего и понижении чувствительности ко всем другим влияниям. Есть основания предполагать, что сомнамбулический гипноз — это совершенно иное, третье состояние режима психической деятельности, существенной особенностью которого является одновременное совмещение и бодрствования и сна, причем ни при каких других состояниях такого не наблюдается, и это, естественно, придает глубокому гипнозу его исключительную функциональную самобытность среди всех других форм нервно-психической продукции.
Этот-то специфический, только сомнамбулическому гипнозу присущий режим психической работы, как нам представляется, и позволяет существовать одновременно взаимоисключающим состояниям. Вот почему сомнамбул одновременно видит и не видит, находится в этом пространстве и в другом, живет в настоящем времени и в своем детстве.
Многочисленными экспериментами подтверждено, что когда сомнамбулу, находящемуся в комнате, внушают, что он собирает в поле цветы или катается на лодке, то он ведет себя соответственно внушенной ситуации, т. е. ходит по воображаемому полю, рвет цветы или гребет веслами, сидя на стуле, но при этом тщательно обходит все имеющиеся предметы, мебель, находящихся в комнате людей.
Значит, он их видит, но для того, чтобы видеть их,
297
он не должен видеть поле, покрытое цветами, которые так тщательно собирает.
Кажется, одно неизбежно исключает другое? Однако весь интерес этих феноменов именно в том, что для глубокозагипнотизированного это невозможное — возможно, реальностью становится нереальное. Такой же парадокс происходит и с так называемой регрессией возрастов. Когда мы внушаем взрослому человеку детский, а порой и младенческий возраст, он начинает вести себя соответственно этому возрасту:шепелявит,
сюсюкает, тянется к игрушкам, по-детски смеется от удовольствия, получая конфету, и искренне плачет, когда эту сладость у него отнимают. При внушении 6—7-летнего возраста такой испытуемый пишет на доске или в тетради корявым, детским почерком или печатными буквами, причем почерк его соответственно меняется прямо на глазах, как только мы внушаем более старший возраст. Исследования, и фонетические и графологические, не оставляют сомнения в том, что перед нами действительно речевая и письменная продукция, характерная для детского возраста.
Так в чем же дело? Как может человек одновременно жить в настоящем и прошлом?
Вот тут-то во всей очевидности и выступают великие парадоксы сомнамбулического гипноза, которые наталкивают нас на мысль сравнить их с парадоксами микромира элементарных частиц материи.
Феномен корпускулярно-волнового дуализма показал, что мельчайшие частицы материи обладают способностью не делясь проходить одновременно в два отверстия. Они как бы существуют одновременно в двух состояниях — частицы и волны.
Но это-то и не вяжется с так называемым «здравым» или «обыденным» смыслом.
Однако, как установили физики, такое свойство, не совместимое с тем, с чем мы всегда привыкли иметь дело, есть проявление особенностей микромира, в котором все происходит по-другому, и непохоже на то, с чем мы когда-либо соприкасались ранее. Здесь правильны два взаимоисключающих суждения о характере явления.
Для физики элементарных частиц решение подобной трудности было найдено Нильсом Бором, который ввел в науку понятие принципа дополнительности, согласно которому составить себе правильное представление о явлении можно лишь в том случае, когда будут учтены
298
оба полученных в эксперименте взаимоисключающих результата. Только совокупность этих данных и дает возможность понять закономерности, которыми управляется микромир.
Сходство отмеченных особенностей неживой материи с теми явлениями, которые наблюдаются в сомнамбулическом гипнозе, очевидно. Здесь также реальны взаимопротивоположные и, казалось бы, логически исключающие друг друга состояния: гипнотик одновременно видит внушенные ему предметы (собирает на полу лаборатории полевые цветы) и не видит предметы реальные (ему видятся поле, трава, цветы), и в то же время он видит реальность, считается с ней (и об этом говорит его поведение, он не натыкается на стулья и аппаратуру, стоящие в лаборатории, обходит их, собирая «букет»). И чтобы иметь правильное суждение о его зрительных и иных впечатлениях, нам не остается ничего другого, как охарактеризовать их таким образом: видит—не видит, слышит — не слышит, присутствует — отсутствует и т. п., противоречащие здравому смыслу определения. Сказанное убеждает исследователя в том, что богатство психологических состояний, характеризующих глубокий гипноз, таково, что он как бы в фокусе собирает все возможное из области психических явлений и на сегодняшний день не может еще найти себе соответствующего однозначного объяснения.
Но, заглядывая в будущее теоретических вопросов гипноза, позволительно и помечтать, пофантазировать...
А для этого, как ни странно, давайте оглянемся на сто с лишним лет назад. И не медицинские книги возьмем в руки, а бессмертную сказку Льюиса Кэрролла «Алиса в Зазеркалье». Помните, там в главе третьей «Зазеркальные насекомые» рассказывается о том, как контролер спрашивает в поезде билет у Алисы, а его у нее нет: «Лучше мне промолчать»,— подумала Алиса.
